Американский профессор, экономист в области виноделия, Mike Veseth, четыре года назад издал книжку “Wine Wars”. Одна из глав в ней описывает историю становления мировой славы ново-зеландских вин сорта Совиньон Блан. Мне она показалась интересной в свете нынешнего состояния российского виноделия. Ниже я публикую выдержки из книги Майка. (Перевод с английского мой.)
“Сегодня вечером у меня в бокале Совиньон Блан из Новой Зеландии, из Marlborough, что на Южном острове. Это очень хорошее вино, ароматное, фруктовое, с приятной кислинкой и нельзя сказать, что оно черещур редкое. А ведь между Южным островом Новой Зеландии и моим штатом Вашингтон не одна тысяча километров, другой конец земного шара. Сегодня новозеландские вина можно легко найти во многих супермаркетах, ресторанах и винных магазинах как Америки, так и Европы с Азией. Каким образом вино этой далекой страны оказалось в моем бокале? По устоявшемуся стереотипу Новая Зеландия населена любящими удовольствия, пиво и регби людьми, совсем не являющимися большими поклонниками Совиньон Блана. Как же населению страны Киви удается делать такое вино, когда они сами не очень любят его? Объемы производства вина в стране невелики, всего 0.3% от мирового объема – капля в мировом винном «ведре». Калифорниец Gallo один производит вина в восемь раз больше, чем вся Новая Зеландия. И тем не менее, винодельческая продукция этой страны не редкость в магазинах по всему миру. Что этому способствует? Ответ прост – глобализация: процесс, благодаря которому так много продуктов из неожиданных мест доставляется буквально к порогу вашего дома и на ваш обеденный стол каждый день. Но происходило это нелегко и не сразу. Потребовалось удачное географическое положение страны и три волны глобализации. Давайте их и рассмотрим.
Фактор географии
Вино больше зависит от природных условий, чем от политического устройства тех или иных государств, поскольку это все-таки с/х продукт. Сорта vitis vinifera, из которых делаются наиболее потребляемые человечеством вина, лучше всего растут в двух достаточно узких полосках, которые опаясывают земной шар в границах 30° и 50° широты как в северном, так и в южном полушариях. Если брать северную часть глобуса, то 30° широты – это Марокко, Алжир и Израиль. Южнее выращивать виноград трудно, если только виноградник не расположен на достаточно высотной отметке, где понижение температуры компенсирует низкую широту. 50° – это район немецкого Мозеля. Есть виноградники, расположеные севернее, но там выращивание ягод связано со значительным риском. В северном полушарии в этот же пояс попадают китайские и японские винные регионы. А в целом, в северном поясе виноделия производится 85% всего мирового вина. Почему так много? Сюда попадают такие страны, как Франция, Италия, Испания, США, Германия. А вот аналогичный южный винный пояс в основном приходится на океаны. Лишь небольшие территории Чили, Аргентины, Южной Африки, Новой Зеландии и Австралии покрываются им. В северном винном поясе вино родилось. Оттуда винопьющие мигранты, сначала греки и финикийцы, привезли с собой умение делать и потреблять вино в Италию и Испанию, а потом римляне – во Францию и Германию. Позднее завоеватели и конкистадоры из Португалии и Испании распространили виноделие и в южном полушарии. Как экономист, я нахожу северный винный пояс по своему интересным. В этих местах не только производится больше всего вина, но и больше всего остального в мире, что нужно человеку. Это место, где сосредоточено больше всего богатства, полученного не за счет полезных ископаемых, данных природой, а благодаря труду людей. Здесь производится большая часть мирового валового продукта. Внутри этого пояса могут существовать бедные страны, а вот вне его стране трудно быть богатой, если только она не обладает залежами угдеводородов или другими полезными ископаемыми. Георгафия сильно определяет судьбу и участь государств. Некоторым странам и их гражданам просто повезло, что они оказались в этих благосклонных широтах. К ним можно отнести и Новую Зеландию. Она расположена в южном поясе виноделия, где виноградная лоза вида vitis vinifera дает плоды, пригодные для производства качественного вина.
Первая волна глобализации – миссионеры
Библия и виноградная лоза на протяжении многих веков шли рука об руку. Так случилось и в Новой Зеландии, когда в 1816 году британский миссионер преподобный Samuel Marsden посадил первые лозы на Северном острове. Этот факт служит еще одним напоминанием, что корни сегодняшней глобальной экономики зародились из семян, посаженных миссионерами, которые очень часто были наибольшими энтузиастами и целеустремленными глобалистами своего времени. Французские миссионеры, священники из Лиона, вместе со своей верой привезли в 1830 году виноградные лозы в другие новозеландские районы – Poverty Bay и Hawke’s Bay.
Коммерческое же производство вина в стране началось в 1830-х, когда James Busby сделал первое вино для местного британского гарнизона. Однако потребовалось немало времени, прежде чем винный бизнес в стране получил серьезное развитие, поскольку британские солдаты, поселенцы и моряки с приплывавших судов больше интересовались пивом и крепким алкоголем. Кроме того, в стране под влиянием церкви зародилось мощное движение за трезвость (как это не похоже на деятельность первых миссионеров, принадлежащих той же церкви). Да и «винным поставщиком» Британии в то время стала соседняя Австралия.
Dally plonk (вторая волна глобализации)
Коммерческое производсво вина в Новой Зеландии не начиналось вплоть до второй волны глобализации, когда на рубеже XIX и XX веков в страну не устремились иммигранты из Центральной и Восточной Европы в поисках лучшей жизни. Они привезли с собой среди прочего и жажду к вину, и знание методов его производства: появились спрос и предложение. Причем большинство новозеландских Gallos и Mondavis были не британцами, как можно было бы ожидать, и даже не французами, хотя Франция оказывала значительное влияние на Южную часть Тихого океана, а были это ливанцы и хорваты. Ливанец Assid Abrahan Corban со своими сыновьями построил винодельню Corban, став доминирующим производителем вина в стране в 1960-х. Далматинцы (выходцы из южной части Хорватии) Josip и Stipan Babic создали вино, которое до сих пор носит их имя; Zuva и Nikola Nobilo сделали тоже. Ivan Yukich был наиболее удачным в винном отношении хорватом из всех, правда его бренд Montana поглотила компания Corban, которая в свое время вошла в состав канадского Seagram’s, оказавшаяся в свою очередь «под крылом» французского конгломерата алкогольных напитков Pernod Ricard. Недорогое и простое вино примерно сто лет назад в Новой Зеландии называлось «dally plonk», поскольку его производителями и потребителями были в основном далматинские иммигранты. В тот же период на рубеже веков появились первые новозеландские «летающие» виноделы, которых правильнее было бы назвать «плавающими». Так, наиболее известного тогда винного консультанта звали Romeo Bragato. Он родился в Хорватии, получил энологическое образование в Италии и в 1889 году приплыл в Австралию, где по заданию правительства работал винным консультантом. А через 13 лет он перебрался в Новую Зеландию, где быстро оценил огромный потенциал этой страны для виноделия. Интересно то, что он четко определил зоны, наиболее подходящие для конкретных сортов винограда, за исключением района Marlborough. Можно считать, что мне сегодня повезло, что в моем бокале Совиньон Блан именно из этого района, когда-то недооцененного Romeo Bragato.
Третья волна глобализации
И все-таки в стране преобладали сладкие, крепленые вина, аналогичные тем, что производились в соседней Австралии. Как и многие не очень развитые в то время страны, Новая Зеландия взяла на вооружение политику импортозамещения. (Выделено мной.) В попытке подражать успеху послевоенной Японии ново-зеландское правительство резко подняло импортные пошлины, начала субсидировать местную винодельческую отрасль и строить свою экономику изолированно от остального внешнего мира. Это было грубейшей ошибкой, не учитывающей небольшое население страны и ограниченность ее ресурсов. В результате резко выросли посадки виноградной лозы, дававшей много, но не очень качественного винограда. Объемы Dally plonk начали зашкаливать за все разумные пределы. Произошло ожидаемое перепроизводство некачественного вина, которое плохо продавалось внутри страны и не пользовалось никаким спросом за рубежом. Начался коллапс виноделия на островах. К счастью, местные власти быстро поняли всю пагубность политики изоляционизма, либерализовали внутреннюю экономику, отменили с/х субсидии, сняли торговые барьеры в виде высоких таможенных пошлин и начали бороться за свою нишу на мировом винном рынке. Потребовалась следующая, третья, волна глобализации, что бы местное вино стало таким, какое оно плещется у меня сегодня в бокале. Сначала канадская компания Seagram’s вложила значительные средства в развитие виноделия в стране в 1970-х. Тогда же по совету калифорнийских специалистов широко начал высаживаться сорт совиньон блан в Marlborough на Южном острове в Brancott Estate, на то время еще нетронутой территории. Дешевое местное вино, Dally plonk, было замещено дешевым вином из Австралии и Чили. Правительство начало платить виноградарям за то, чтобы они выкарчовывали старые лозы и заменяли их высококачественными новыми посадками сортов Пино Нуар и Совиньон Блан. Виноделы стали концентрировать свое внимание и усилия только на качественных винах, которые могли бы на равных конкурировать на мировом рынке с винами других стран.
В 1985 году винодел из Marlborough Ernie Hunter привез свой Совиньон Блан на лондонский ежегодный винный фестиваль, где он неожиданно занял первое место. На следующий год тот же производитель привез уже свое Шардоне, также получившее широкое признание. Такой успех вин Hunter из далекой страны открыл для новозеландцев огромный британский рынок с его сетями супермаркетов Tesco и Sainsbury’s.
Британские миссионеры, далматинские иммигранты, канадские инвесторы, калифорнийские консультанты, британские сети супермаркетов, французская мультинациональная компания и три волны глобализации – все это предпосылки того, почему сегодня у себя дома на западном побережье Америки я наслаждаюсь совиньон бланом из далекой Новой Зеландии. Сегодня винодельческая продукция этой страны широко глобализирована. 2/3 ее вин идет на экспорт. Британия остается для них крупнейшим рынком. Следом идет Австралия, где белые вина страны Kiwi продаются лучше, чем местные австралийские. Иностранцы, как владельцы винодельческих хозяйств, доминируют в этом секторе экономики. Крупнейший производитель вин в стране французская компания Pernod Ricard. На втором месте американский конгломерат Constellation Brands. У других важнейших брендов – Cloudy Bay, Craggy Range, Clos Henri и Whitehaven, также иностранные владельцы.
Понадобились три составляющие, чтобы сегодня новозеландское вино легко можно было найти практически в любой точке мира: миссионеры, мигранты и рыночные реформы (сокращенно: ММР. По-английски это выглядит несколько иначе: МММ – missionaries, migrants и market reforms. Напоминает незабываемые три “М” бизнес-пирамиды Мавроди. Только у Мавроди это был чистый обман, а в Новой Зеландии эти три “М” вывели страну в достаточно короткий срок в лидеры мирового виноделия!)
Если же смотреть на развитие виноделия в других странах, как например, в Южной Америке (Чили, Аргентина), в Южной Африке, Австралии и т.д., то миссионеры не всегда были необходимы для развития виноделия в каких-то регионах мира. А вот мигранты нужны были всегда. Яркий пример тому Калифорния. Очень многие мигранты в свое время приехали туда на волне “Золотой лихорадки” и часть из них обнаружила к своему удивлению, что на местном вине они могут заработать куда больше, чем на промывке золота в реках и протоках. Испанцы и итальянцы очень много сделали для развития виноделия в Аргентине. Швейцарские иммигранты и выходцы из немецкой Силезии дали мощный толчок виноделию Австралии. Мигранты даже были важны в Китае. Старейшая из ныне существующих виноделен в этой стране была основана в 1892 году, чтобы делать вина для европейцев, живших в Поднебесной в то время и привыкших у себя на родине к вину.
Миссисонеры и иммигранты были главными компонентами первых двух волн винной глобализации. Они разбивали первые виноградники, получали первые вина. Но они не могли в то время построить глобальный рынок вина. Эта роль выпала третьей волне, которая двигалась рыночными реформами. Одну важную вещь я вынес, изучая винную экономику: рыночные реформы в этой области редко происходят без кризисов. Именно они заставляют виноградарей, виноделов и политиков сфокусировать свое внимание на особенностях рыночной экономики. На примере Новой Зеландии видно, как протекционисткая политика привела к перепроизводству низкокачественного вина, которое перестало сбываться у себя в стране и за рубежом. Коллапс винной индустрии, пересадка лоз, рыночные реформы, снятие запретительных барьеров, отках от изоляционизма и неумелого импортозамещения. Пример этой страны показывает, что реформы дали куда больше местному виноделию, чем политика протекционизма! Сегодня новозеландское вино у меня в бокале на западном побережье Америки находится только благодаря либеральным рыночным реформам в стране Киви!”
От себя: Эти выводы экономиста Mike Veseth актуальны для сегодняшнего состояния российского виноделия, когда бесконечно слышны предложения, типа, давайте перекроем импорт зарубежного вина и свое собственное производство просто расцветет. Не будет этого. От того, что повышали импортные пошлины на зарубежные автомобили стали “Жигули” лучше, надежнее, дешевле? Наоборот, качество в лучшем случае осталось таким же поганым, машина как была “ящиком с гайками”, так ей и осталась, а цена выросла. Без нормальной конкуренции, при наличии местечкового протекционизма и политических соображений, идущих в разрез с экономической целесообразностью, никакую индустрию не поднять, включая и виноделие!
